Interviu cu Directorul general al BEMOL, Domnul Rafig Aliyev, acordat publicației News Maker la data de 29.04.2021 (versiunea originală)

На прошлой неделе депутатам представили отчет Совета по конкуренции о ценообразовании на топливном рынке. Несмотря на то, что он конфиденциальный, некоторые депутаты уже заявили, что на рынке топлива действует картельный сговор, а компании зарабатывают миллионы. Вы видели этот отчет?

Видел. Но это же не отчет, это предварительный документ, который стороны должны обсудить. Диалога пока не было.

Ссылаясь на отчет, некоторые депутаты заявили, что вы больше партнеры, чем конкуренты. Что можете сказать по этому поводу?

Я читал об этом в прессе. Но если Lukoil, Petrom и Rompetrol — наши поставщики, то как я их должен назвать? Не поставщиками? Партнерами? Конкурентами? Для нас они конкуренты только на рынке розничных продаж. На оптовом рынке они конкуренты между собой, а для нас только поставщики.

Большинство людей не понимают того, о чем говорят. Ведь наша компания покупает топливо у всех троих. Мы имеем право просить цену у одного, второго, третьего… Мы стараемся получить максимально выгодные условия, а значит, у нас всегда есть возможность для конкурентоспособной цены. Вот и все.

Эти чиновники сами себе противоречат. Как можно, не обмениваясь звонками и не переписываясь с этими тремя компаниями, покупать у них топливо? Кто дает выгодную цену, у того и покупаем.

В Совете пообещали предъявить неоспоримые доказательства сговора, чтобы компании не смогли оспорить отчет в суде, как сделали это раньше. Тогда вас могут оштрафовать?

В отношении нашей компании могу сказать, что не может быть никаких доказательств о сговоре с кем-либо. У нас никогда не было договоренностей о регулировании розничных цен. Мы устанавливаем цену на основе рентабельности, на которую имеем право.

Когда мы видим, что закупочная цена изменяется, то, соответственно, изменяется и розничная цена. Все топливные компании почти одинаково работают. Днем позже или днем раньше цены изменяют и остальные. Не надо тут договариваться, сам рынок диктует условия.

В те времена, когда НАРЭ устанавливало розничные цены, разве это не происходило одновременно для всех? Регулятор делал это исходя из той же логики, из которой и мы работаем. Почему НАРЭ можно одновременно для всех изменить цену, а нам нельзя в течение нескольких дней?

Что касается ценового сговора, то он действительно существует, но не на молдавском рынке. Ценообразование происходит на мировом рынке, и не в наших силах влиять на это.

Но в Совете по конкуренции уверены, что подобный сговор есть и в Молдове…

Если бы он был, то была бы какая-то закономерность. Да, мы можем общаться, покупать друг у друга нефтепродукты, но не более. Как можно диктовать или предлагать Petrom, Rompetrol или Lukoil изменить цену? Вы представляете, какая у них могла бы быть реакция? Какая компания согласится, чтобы другие указывали, как ей работать?

То, как мы продаем топливо, это наши проблемы. Кто-то в субботу и воскресенье делает скидку. Кто-то дает скидку 11% на тендерах. В таком случае, о каких договоренностях может идти речь?

Если в ведомстве так думают, то у них немного испорченное мышление.

Мы законопослушная компания. Строго соблюдаем молдавское законодательство, платим налоги и работаем прозрачно. Не доплатить налоги — это все равно что воровать. Это не может быть долгосрочной перспективой бизнеса. Если ты можешь делать бизнес, не нарушая закон, ты — бизнесмен, в противном случае, просто не надо этим заниматься.

Потому что, если будешь нарушать, то государственные институты в любой момент вмешаются, и тогда твоему бизнесу наступит конец. Когда не нарушаешь закон, то можешь смело вести свой бизнес, не беспокоясь о том, кто у власти и как работают госструктуры.

Ценовой вопрос

Как формируется цена на топливо?

Сейчас вам покажу несколько цифр, которые вас удивят.

В первом квартале 2019 года бензин стоил 18,8 лея литр, в первом квартале 2020 — 18,3 лея, а в первом квартале 2021 года — 17,8 лея. Цена разве поднялась? Нет. Она снизилась.

Согласна. Но с учетом снизившихся из-за кризиса доходов сейчас это дорого для большинства водителей. Тем более цена продолжает расти.

Мы это прекрасно понимаем, но влиять на цену на мировом рынке нам не под силу.

Вот посмотрите. В 2019 акциз был 5414 леев за тонну, в 2020 он вырос до 5960 леев за тонну, или плюс 50 банов на литр. В 2021 году акциз увеличился до 6496 леев за тонну, или еще плюс 49 банов за литр. То есть за два года только за счет акциза стоимость бензина выросла на лей.

Кто повысил цену? Государство, в виде акциза.

Теперь посмотрим на котировки на топливо. В 2019 году в первые три месяца закупочная цена составляла $537 за тонну, в 2020 — $491 за тонну, а в 2021 — $550 за тонну.

В 2019 доллар стоил 17,2 лея за доллар, в 2020 — 17,6 лея, в 2021 — 17,5 лея. За счет курсовой разницы закупочная стоимость бензина в 2020 и 2021 — плюс 1%.

Получается, закупочная цена выросла, акциз вырос, курс вырос. Почему же цена упала?

Из-за давления, которое на нас оказывают с трибуны парламента. Искаженная информация, передаваемая СМИ, создает общественный прессинг. Прежде всего, каждый из нас человек. Мы чувствуем на своих плечах необоснованную, небывалую вину, которую не заслужили.

В стране экономические проблемы, пандемия, а крайнего нашли в лице топливных компаний. И нам ничего не остается, кроме как продавать в убыток, чтобы горячие головы остыли и трезвым взглядом оценили, что при продаже топлива в убыток проблемы у людей не исчезли. Их надо решать, а не бороться с ветряными мельницами.

В топливном сегменте мы работаем в убыток, но наша компания выживает за счет работы кафе и магазина.

Что будет дальше?

Если так будет продолжаться еще несколько недель, то в один день отгрузка топлива для Молдовы остановится, так как созданы невыносимые условия для работы.

Но все же мы рассчитываем, что НАРЭ уже разрабатывает новую методологию, и новые правила наконец заработают. Не могу сказать, что у депутатов были неблагородные намерения изменить закон. Но есть намерения, а есть реальность.

Например, парламент изменил закон. Но разработку методологии оставил за НАРЭ, которое сам же критиковал за чуть ли не сговор с топливными компаниями. Это непоследовательно. В этом случае депутатам стоило взять на себя ответственность и самими подготовить расчеты цен на топливо. Или пойти дальше и изменить закон так, чтобы импортеры нефтепродуктов отчисляли взносы напрямую в бюджет, и уже оттуда НАРЭ пусть получает свою зарплату. В итоге ничего не изменилось.

Но в законе же обозначен принцип, по которому будет рассчитываться цена на топливо.

Но это тот же принцип — котировки Platt’s, транспортные расходы, зарплаты, другие затраты. НАРЭ и так раньше следил за этими затратами и маржой, которая не должна превышать 10%. Есть установленные затраты, которые НАРЭ считает допустимыми. Нельзя сказать регулятору, что на содержание заправки потрачено, к примеру, 100 тыс. леев, потому что есть норма — на расходы электроэнергии, на зарплаты работников и т.д. У всех компаний примерно одни и те же затраты, НАРЭ ведь получает от нас подробные финансовые отчеты и подтверждающие документы.
И при подготовке новой методологии НАРЭ точно также будет ссылаться на этот уровень затрат.

Говорят, что вы завышаете свои расходы.

О завышенных расходах говорят из-за незнания или недопонимания. Такому человеку вы можете сказать: «эти нефтянники по пять леев с литра зарабатывают». Он скажет: «Да вы что? Пойдем их громить».
А умный возьмет и посчитает. Попросит НАРЭ показать отчет, который ему ежемесячно присылают компании, задаст вопрос, обратится в минфин, налоговую, сделает перекрестную проверку и только потом скажет. А говорить, как некоторые, что мы жадные, что мы много зарабатываем, это несерьезно. Много — это сколько? На что вы претендуете? От чего мы должны отказаться?

Например, мы зарабатываем 50 банов с литра, а власти скажут: вам хватит 25. Но они же этого не говорят. Потому что знают, что лишнего ничего нет.

Глава Совета по конкуренции Марчел Рэдукан говорил на заседании парламентской комиссии, что, когда цены на бирже Platt’s падали, в Молдове они снижались не сразу или не в таком же процентном соотношении. Почему?

Разве у Совета есть доступ к котировкам Platt’s? Откуда они знают, как изменялись котировки? Разве в их бюджете есть такая статья расходов? Кто им предоставляет эту информацию?

Может, в Совете следят за фьючерсами с экранов телевизора? Но, во-первых, фьючерсы на самом деле показывают цены, по которым нефть будет продаваться месяца через три. Сейчас в апреле показывают фьючерсы на июль. И июльская цена никак не может влиять на текущую цену, по которой мы сегодня продаем. Во-вторых, это цена нефти, а не бензина или дизеля.

Мы следим за котировками Platt’s, потому что покупаем топливо. И не заплатим лишнего доллара за бензин или дизтопливо.

Какую долю в цене на заправке составляет импортная цена?

Давайте посчитаем. $550 — средняя цена на топливо в первом квартале. Умножаем на 17,5 лея, получаем 9625 леев — это закупочная цена за тонну.

Еще 6496 леев — акциз. Плюс 20% НДС — 3224 лея. НДС вместе с акцизом получается 9720 — больше, чем сама закупочная цена. И это только импорт. В среднем 600 леев с тонны — еще НДС розницы. И это только часть налогов. Мы также платим за лицензию, местный налог, дорожный сбор, экологический сбор. Выходит, закупочная цена составляет меньше 40%.

Если исключить какие-то налоги или укрепится национальная валюта, то цена сразу снизится.

Власти же сами поднимают ставку акциза, не следят за экономикой, ослабляют лей, но зато больше всех возмущаются росту цен на топливо. Закон изменили, но вы полагаете, что будут изменения в лучшую сторону для населения?

Вспомните 2015 год, когда требовали разрешить аграриям импортировать топливо самостоятельно. В итоге аграриям и транспортным компаниям разрешили покупать его оптом без лицензии. Тогда почему аграрии продолжают страдать из-за дороговизны топлива? Кто же получил выгоду от изменения закона в 2015 году?

«Выгодный» закон

Вас тогда не приглашали на слушания, встречи и не выслушивали вашу позицию?

Никто с нами и не хотел говорить. Они утвердили закон. А за последствия кто отвечает? 1,5 млрд леев в год уходит непонятно куда.

Что вы имеете ввиду?

Помните, вы записали себе 600 леев НДС с тонны для тех, кто продает топливо в розницу через АЗС. Эти 600 леев с тонны бюджет уже не получает. Определенные аграрные или транспортные компании приобретают топливо по оптовой цене якобы для своего хозяйства, но списывая его, заправляют им также всю деревню, и не оплачивают в бюджет НДС, как это делают топливные компании.

А деньги в карман?

Кому-то это очень выгодно. С помощью того закона вывели много компаний из-под надзора, они занимаются продажей топлива вне поля НАРЭ.

Мы за любые нормальные законы, но чтобы они работали. По прежнему закону, когда НАРЭ устанавливало цены на нефтепродукты, правительство несколько раз оспаривало решения НАРЭ и под видом обращения в суд приостанавливало изменение цены. Закон не работал. Но мы обеими руками за то, чтобы НАРЭ устанавливало цены.

Почему?

Чтобы не быть крайними. Потому что цена в любом случае вырастет еще. Доллар идет вверх, котировки пойдут вверх, пандемический кризис заканчивается, экономика начинает восстанавливаться. В следующем году изменится акциз в сторону увеличения. Но когда цена вырастет, то уже с НАРЭ будут спрашивать, а не с нас.

Не было никакой экономической необходимости изменять закон. Кому-то очень сильно хочется создать топливный колапс в Молдове и использовать его в политических целях.

Вы так думаете?

Очень хотел бы ошибаться.

«10% — это много»

Сколько вы сейчас зарабатываете, и сколько в 2020-м?

Сейчас в топливном сегменте экономическое положение не очень хорошее, как и во всей экономике страны.

2020 год был одним из худших в истории нашей компании. Хорошо, что мы заблаговременно приступили к модернизации своих заправок, открыли при них кафе и магазины, которые покрывают потери от продажи топлива. Хотя и кафе дают сейчас меньше доходов из-за карантинных ограничений.

В среднем ежегодно мы зарабатываем 4%, хотя допустимая маржа 10%. В 2020 наша рентабельность была 3,3%. Нас устраивает 5%. Мы вообще считаем, что 10% — это много, и мы столько никогда не сможем зарабатывать.

Вернемся к вопросу заработков в 2020 году. Один из экспертов заявил, что цена на нефть упала на 67%, а топливные компании не снизили соответственно розничные цены. Он пришел к выводу о том, что мы много заработали. На самом деле это не так. В самом начале пандемического кризиса нас обязали не закрывать АЗС. Но границы закрылись, трассы опустели, экономика почти встала, а мы не могли отправить работников в технический отпуск, потому что обязаны были продолжать работать.

Машин нет, продаж нет, но содержать станцию, выплачивать зарплату персоналу, платить налоги и сборы продолжали. Налоги и сборы никто и не думал снижать.

Цена на мировом рынке действительно падала короткое время на 67%, но это всего лишь влияло на закупочную цену, доля которой, как я уже говорил, составляет меньше 40% в розничной цене на внутреннем рынке. Остальные составляющие, такие как акциз, налоги и сборы, наши затраты, — остались прежними и не уменьшились. Соответственно, цена могла снизиться только в пределах 20%, что и произошло.

Есть еще одна претензия: почему цена на бензин повышается одновременно всеми АЗС?

Мы покупаем топливо практически ежедневно, а иногда и два раза в день. Большие запасы мы не держим.

Из-за волатильности цены, которая меняется каждый день, мы покупаем топливо по 10-дневной средней котировке. Нам нет смысла держать запас топлива, если не знаем, какие котировки будут завтра.

И как можно договариваться о цене, которую мы не регулируем? Зарабатывать можно при условии, если экономить на расходах. Мы стараемся контролировать свои затраты, полагаю, другие компании делают тоже самое.

Мы никак не сможем договориться продавать дизель по 18 леев, если он стоит 16. Маржа слишком вырастет.

А до 16,5 лея сможете договориться?

Ну предложим, абстрактно мы договорились. Зачем мы это сделали? По закону максимальная маржа 10%. Если мы работаем в рамках этой маржи, то о чем мы будем договариваться? Государство само создало государственный картель, когда решило регулировать наценку.

Когда у всех одинаковая маржа, это уничтожает конкуренцию. Нет возможности для маневра, все «варятся» в пределах установленной маржи. Власти сами это придумали, а потом приходят и обвиняют.

И еще. Молдова — маленькая страна. Мы по чуть-чуть покупаем, чтобы средневзвешенная цена за 10 дней была стабильной. Так же поступают производители топлива, они покупают нефть по 10-дневному среднему Platt’s, производят топливо и продают нам. Да к тому же по более высокой цене, чем соседним странам, потому что у нас нет особого выбора, откуда импортировать нефтепродукты, нет никакой энергетической безопасности.

Дело власти

Мы не можем как-то сэкономить?

Это мало зависит от нас. У нас нет нефти. Только, если государство создаст запасы. Тогда при увеличении цены на мировом рынке можно продавать топливо из резерва, таким образом не допуская значительного роста цен.

Или установить плавающую акцизную ставку. При уменьшении импортной цены, увеличить акциз и накопить денежную массу, а при увеличении стоимости топлива на мировом рынке — компенсировать за счет накоплений. Так в течение года можно сохранить приемлемую цену для потребителя.

Главное, чтобы было бы желание работать у политиков. Покритиковать они всегда успеют.

А вас власти просили не повышать цены?

Да, это было однажды. Экс-лидер Демпартии [Владимир Плахотнюк] приглашал операторов рынка в ноябре 2018 года. До него дошли слухи, что вот-вот остановятся поставки топлива в Молдову из-за того, что правительство блокировало обоснованное повышение цен со стороны НАРЭ. В тот период НАРЭ объявляла цену дважды в месяц.

На встрече отмечалось, что правительство препятствует работе НАРЭ из-за нежелания брать на себя ответственность за негативную реакцию со стороны потребителей. Были высказывания о том, что все компании работают в убыток, им скоро будет нечем платить за импорт топлива, и поставки могут остановиться в любой момент. Поэтому возникло предложение отменить установку НАРЭ максимальных цен. В конце встречи всех попросили не останавливать поставки топлива. Как властям, так и нам тогда очень повезло — спустя несколько дней цены на нефть резко снизились.

Больше в подобных встречах я никогда не участвовал. Там могут пообещать все что угодно. Нам лучше заниматься своим делом и дистанцироваться от политики.

Почему в обществе у импортеров нефтепродуктов сложился имидж очень богатых компаний, которые наживаются на людях, обманывают, бензин не доливают и плачут, что государство плохое?

С такими серьезными обвинениями могут выступить только несерьезные люди. Они, наверное, не оперируют цифрами. Если нам предъявят расчеты, что зарабатываем, например, два лея на литре, хотя говорим о 50 банах, то мы отдадим разницу.

Но когда нам говорят: вы обманщики, у нас создается впечатление, что они сами не честные, если так думают. А проверить, как наливают бензин может каждый — на станциях есть сертифицированные мерники, и любому клиенту обязаны по его просьбе провести контрольный пролив топлива.

Как каждый бизнес, топливный тоже приносит доходы, иначе мы бы не инвестировали и не занимались этим. Мы зарабатываем, но не такие суммы, за счет которых, даже полностью отказавшись от них, можно было бы помочь потребителю. У нас остается 50 банов с литра в лучшем случае. Это небольшая прибыль, из-за которой создается столько шума.

Мы, кстати, сделали пилотный проект заправки без операторов, чтобы потребитель сам заправлялся и при этом экономил 48 банов на литре. Но клиентов почти не было.

Почему?

Не привык к этому молдавский потребитель. 73% топлива у нас покупают физические лица. И только у каждого четвертого есть наши скидочные карты за лояльность, которая дает скидку 2% — от 30 до 40 банов на литре. А остальным не нужна эта карта.

Например, человек заправляет в течение месяца 80 литров, у него скидка будет 32 лея. Он на них даже пообедать не сможет. Не нужны ему эти 30 леев, он хочет другую страну — чтобы законы работали, чтобы рабочие места были.

А сейчас все кричат, что нужно снизить цены. Но, если за счет нас, то это только 40-50 банов с литра. Но вы людей спросите, им нужны эти 30 леев в месяц? Дайте им зарабатывать. Люди просто хотят, чтобы правительства наконец-то работали на них. Им нужна достойная зарплата для лучшей жизни.

А какой в вашем понимании идеальный топливный рынок?

Самый безболезненный — когда цена не регулируется. Это дешевле всего со стороны администрирования. Когда регулируется, требуются дополнительные расходы на регулятора.

Почему же власти не решаются применять в Молдове свободные цены на топливо?

Потому что у государства еще не настолько рыночная психология. Во главе его в основном находятся бывшие советские люди, считающие, что планирование лучше для граждан.

Стратегические сектора, которые регулируются государством, есть во многих странах. Но это работает там, где уровень коррупции низкий, тогда это приносит прибыль государству. А в бывших советских странах почти все госпредприятия убыточные и неэффективные.

И, кстати, если бы на свободном рынке мы завышали цены или был бы сговор, то, во-первых, продажи бы снижались, а, во-вторых, тогда можно было бы и штрафовать компании, сравнивать с другими странами, с историей прошлых лет, и было бы все понятно.

А сейчас о чем нам договариваться, если за нас уже договорились?

Ссылка на опубликованное интервью:  https://newsmaker.md/rus/novosti/komu-to-ochen-hochetsya-sozdat-toplivnyy-kollaps-v-moldove-intervyu-s-glavoy-bemol-rafikom-alievym/